Неточные совпадения
Такого типа демократическая метафизика придает большее значение взвинчиванию
масс, агитации, внешним выступлениям без внутреннего, существенного изменения
человеческого материала общественности.
Лопухов видел вещи в тех самых чертах, в каких представляются они всей
массе рода
человеческого, кроме партизанов прекрасных идей.
Только внезапное появление сильного и горячего луча может при подобных условиях разбудить
человеческую совесть и разорвать цепи той вековечной неволи, в которой обязательно вращалась целая
масса людей, начиная с всевластных господ и кончая каким-нибудь постылым Кирюшкой, которого не нынче завтра ожидала «красная шапка».
Припомните: разве история не была многократно свидетельницей мрачных и жестоких эпох, когда общество, гонимое паникой, перестает верить в освежающую силу знания и ищет спасения в невежестве? Когда мысль
человеческая осуждается на бездействие, а действительное знание заменяется
массою бесполезностей, которые отдают жизнь в жертву неосмысленности; когда идеалы меркнут, а на верования и убеждения налагается безусловный запрет?.. Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?
Наивным и смешным казалось мне предположение гуманистов революции о революционной идиллии, о бескровной революции, в которой, наконец, обнаружится доброта
человеческой природы и народных
масс.
— Нет, отец протоиерей, относятся! — торопливо перебивает Гаврило. — Потому что: «блажен иже и по смерти»… Так этот англичанин… Он говорит: какая, говорит,
масса человеческих костей пропадает, говорит, напрасно… Без всякой пользы для человечества…
Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, не научили его; мы не внесли ни одной идеи в
массу идей
человеческих, ничем не содействовали прогрессу
человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили».
В основании его лежат темные виды на
человеческую эксплуатацию, которая, как известно, ничем так не облегчается, как нахождением
масс в состоянии бессознательности.
Я подразделяю людей на две категории: на
человеческое мясо, которое мясом родится, мясом живет и мясом умирает, и на собственно людей — настоящую
человеческую аристократию, выдвинувшуюся из остальной безличной
массы или умом, или характером, или красотой, или талантом.
И не право оно, во-первых, потому, что в основании социологических изысканий лежит предусмотрительность, которая всегда была главным и существенным основанием развития
человеческих обществ, и, во-вторых, потому, что ежели и справедливо, что утопии производили в
массах известный переполох, то причину этого нужно искать не в открытом обсуждении идеалов будущего, а скорее в стеснениях и преследованиях, которыми постоянно сопровождалось это обсуждение.
Я мог бы привести здесь примеры изумительнейшей выносливости, но воздерживаюсь от этого, зная, что частные случаи очень мало доказывают. Общее настроение общества и
масс — вот главное, что меня занимает, и это главное свидетельствует вполне убедительно, что мелочи управляют и будут управлять миром до тех пор, пока
человеческое сознание не вступит в свои права и не научится различать терзающие мелочи от баттенберговских.
Но он глубоко несчастлив там, где
масса читателей представляет собой бродячее
человеческое стадо, мятущееся под игом давлений внешнего свойства.
Какая разница ты: когда, расширяся шумящими крылами, будешь летать под облаками, мне придется утешаться только тем, что в
массе человеческих трудов есть капля и моего меда, […струны вещие баянов — в третьей песне поэмы «Руслан и Людмила» А.С. Пушкина: «И струны громкие Баянов…»…расширяся шумящими крылами… летать под облаками… капля и моего меда — в басне И.А. Крылова «Орел и Пчела»:] как говорит твой любимый автор.
Но смерть имеет свою логику и скашивает самые цветущие колосья на
человеческой ниве, оставляя для чего-то
массу нетронутого
человеческого сора.
Как выразители общей физиономии жизни, эти люди неоцененны, и человек, желающий уяснить себе эту физиономию, должен обращать взоры вовсе не на тех всуе труждающихся, которые идут напролом, и не на тех ловких людей, которые из жизни делают сложную каверзу, с тем, чтобы, в видах личных интересов, запутывать и распутывать ее узлы, а именно на тех"стадных"людей, которые своими
массами гнетут всякое самостоятельное проявление
человеческой мысли.
Нужно было пройти прииск из конца в конец, и только тогда «открывался в этом беспорядке порядок» и вся
масса затраченного
человеческого труда освещалась разумной мыслью.
Но мы не остались. Нас влекла неведомая тайная сила: нет силы большей в
человеческой жизни. Каждый отдельно ушел бы домой, но вся
масса шла, повинуясь не дисциплине, не сознанию правоты дела, не чувству ненависти к неизвестному врагу, не страху наказания, а тому неведомому и бессознательному, что долго еще будет водить человечество на кровавую бойню — самую крупную причину всевозможных людских бед и страданий.
Трибуны сплошь от низу до верху чернели густой
человеческой толпой, и в этой черной
массе бесчисленно, весело и беспорядочно светлели лица и руки, пестрели зонтики и шляпки и воздушно колебались белые листики программ.
— Началась, — говорит, — эта дрянная и недостойная разума
человеческого жизнь с того дня, как первая
человеческая личность оторвалась от чудотворной силы народа, от
массы, матери своей, и сжалась со страха перед одиночеством и бессилием своим в ничтожный и злой комок мелких желаний, комок, который наречён был — «я». Вот это самое «я» и есть злейший враг человека! На дело самозащиты своей и утверждения своего среди земли оно бесполезно убило все силы духа, все великие способности к созданию духовных благ.
Живет некто, пытается что-то создать, стягивает в русло своих намерений множество чужих сил, умов и воль, пожирает
массу человеческого труда и вдруг — капризно бросает все недоделанным, недостроенным, да часто и самого себя выбрасывает вон из жизни. И бесследно погибает тяжкий труд людей, ничем разрешается напряженная, порою мучительная работа.
И это рассуждение было бы справедливо, если бы оно относилось к
массе окончательно обессиленной и совершенно лишенной всех
человеческих стремлений.
Но это исключения; в общей
массе людей невозможно исказить
человеческую природу до такой степени, чтобы в ней не осталось и следа естественных инстинктов и здравого смысла.
Сознание [великой роли народных
масс в экономии
человеческих обществ] едва начинается у нас, и рядом с этим смутным сознанием появляются серьезные, искренне и с любовью сделанные наблюдения народного быта и характера.
Да оттого и есть, что у людей, о которых мы говорим, уж характер такой. Ведь будь у них другой характер, — не могли бы они и быть доведены до такой степени унижения, пошлости и ничтожества. Вопрос, значит, о том отчего образуются в значительной
массе такие характеры, какие общие условия развивают в
человеческом обществе инерцию, в ущерб деятельности и подвижности сил.
Я также находил не один раз в земле большие куски белогрибного семени —
массу, совершенно похожую на корень, величиною даже с
человеческую голову.
И это царство денег, в котором исчезает всякое реальное ядро, обладает страшным могуществом, страшной властью над
человеческой жизнью; оно ставит и свергает правительства, создает войны, порабощает рабочие
массы, порождает безработицу и нищету, делает все более фиктивной жизнь людей, оказавшихся удачниками в этом царстве.
Но
масса человеческая прошла через труд рабский, через труд крепостной, через новый рабский труд в капиталистическом мире и через крепостной труд в примере коммунистического общества.
Когда иерархический принцип связывают не с высшим качеством, противостоящим количеству и
массе, а с греховностью
человеческой природы, которая должна быть скована, смирена и водима сверху, то это приводит к извращению антропологии.
Сложность социального вопроса как вопроса духовного еще в том, что должно всемерно стремиться к улучшению положения
масс и к увеличению социального значения труда, но не должно допускать господства
масс над
человеческой личностью, власти количества над качеством, преобладания ценностей материальных над ценностями духовными.
Ничем не ограниченное и абсолютное право частной собственности породило зло и несправедливость общества феодального и общества капиталистического, от него пошли нестерпимые социальные неравенства, пролетаризация
масс, лишение трудящихся орудий производства и революционные настроения, которые доводят угнетенных до такой степени зависти, злобы и мести, что теряется
человеческий образ.
За музыкой слышен был хор
человеческих голосов. Медленно колыхаясь, надвигались темные
массы людей, над ними качались плакаты и знамена.
Он показал, как велика власть идеи над
человеческой жизнью, если она тотальна и соответствует инстинктам
масс.
Но это не будет идеализмом, который не чувствует сопротивления массивной реальности, т. е.
массы числа, не только
массы человеческой, но и
массы мировой материи с ее инерцией, это будет духовный реализм, не только восходящий, но и нисходящий, дух активный, а не пассивный.
Во всякой
массе человеческой, в
массе народной больше Смердяковых, чем Иванов.
Ему долго потом мерещился этот взгляд, поднимая со дна его сердца мучительные угрызения совести. Он усыпил впоследствии эту совесть — он позабыл и эту девушку — жертву его первого преступления… Он утопил эти воспоминания в
массе других преступлений, в потоках пролитой им
человеческой крови.
Окружающая „чародея“ обстановка довершила ужас: черепа и
человеческие кости, банки с частями
человеческого тела и толстые в кожаных переплетах книги являлись для
массы его современников еще большим пугалом, нежели приготовляемое этим „слугой сатаны“ „чертово зелье“.
Когда подошли к месту, то медведя простыл и след, а на земле I лежал лишь обезображенный труп Николая Митрофанова Иванова. Вся одежда на нем была превращена в лохмотья, череп разворочен, лицо потеряло всякий
человеческий облик и представляло из себя одну сплошную кровавую
массу.
Звуки
человеческих голосов заполняли все кругом, — голоса товарищеской
массы, с которой Лелька эти полтора года работала, страдала, отчаивалась, оживала верой. И гремящее, сверкающее звуками море несло Лельку на своих волнах, несло в страстно желанное и наконец достигнутое лоно всегда родной партии для новой работы и для новой борьбы.
— Может быть, и так. Но ведь из единицы и составляются
массы. Если ты имеешь право рассуждать так, то почему же не имеет на это право другой, третий и так далее… Но не в этом дело. Сперва ответь мне, что такое случилось со вчерашнего дня, когда мы виделись и так задушевно беседовали с тобой, что ты решился на такое попирающее и божеские, и
человеческие законы преступление, как самоубийство?
Мир «социалистический» отверг все качественные возвышения и различия, все духовные преимущества, и личность
человеческую отдает на растерзание количественной
массе, угашает всякий индивидуальный свет в безличной темной
массе.
В братстве утверждается всякая
человеческая личность, в равенстве же «товарищей» исчезает всякая личность в количественной
массе.
Страшно человеку попасть в зависимость исключительно от
человеческой воли, от
человеческого произвола, от господства
масс человеческих, не подчиненных никакой Истине, никакой Правде.
Происходит это потому, что всякая истинная свобода имеет духовную основу, революция же выбрасывает
массу человеческую на поверхность и достигает свободы в отрыве от духовных корней.